Авторизация
Забыли пароль? Введите ваш е-мейл адрес. Вы получите письмо на почту со ссылкой для восстановления пароля.
После регистрации вы можете задавать вопросы и отвечать на них, зарабатывая деньги. Ознакомьтесь с правилами, будем рады видеть вас в числе наших экспертов!
Вы можете войти или зарегистрироваться, чтобы добавить ответ и получить бонус.
В этом стихотворении интересно противопоставление «ума» и «сердца». Это звучит очень по-русски — даже у таких брутальных поэтов, как Лермонтов. И об этом тоже, с акцентом на особенности «русского» пути — как жизненного, так и творческого — идёт речь в данном произведении. И хотя отпущенный его автору Богом земной срок в 26 лет — крайне невелик, М.Ю. Лермонтов сумел состояться и как выдающийся поэт, и как гениальный прозаик, и как оригинальный драматург.
Стоит сказать отдельно и о последней строке: «Я — или Бог — или никто». Сразу вспоминаются похожие «альтернативы» у В. Гюго и Г. Державина. У Гюго в период любительских занятий литературой (в подростковом возрасте) было записано в Дневнике: «Хочу быть Шатобрианом или никем». Спустя какое-то время слава и авторитет Гюго стали во Франции почти безмерными. А у Г. Державина есть знаменитая строчка в оде «Бог» (1784): «Я царь — я раб — я червь — я Бог!..». По смыслу строка Лермонтова более близка шатобриановой записи, но все эти утверждения весьма характерно окрашивают личность каждого из трёх великих мастеров художественного слова.
Стихотворения М. Ю. Лермонтова — это, можно сказать, маскулинная поэзия (то есть мужская, вполне конкретная). Позже в таком же регистре, но по-своему, будет писать Н.С. Гумилёв.
В контексте мировой известности и популярности Байрона, начало рассматриваемого стихотворения иному критику может показаться дерзким. Тут, конечно, имеет место не самоумаление автора перед мегапопулярным английским певцом свободы (а в некоторых комментариях подобное утверждение встречается). Напротив — здесь налицо, с одной стороны, юношеский максимализм, а с другой — взвешенное, уверенное позиционирование себя в мире Литературы.
У гениев иначе не бывает. Ведь они не просто мечтают, они — творят, делают. По сути, начальные строки произведения — это автоидентификация лирического героя — одной из ипостасей Лермонтова. Далее речь здесь идёт о «короткой перспективе» жизни и творчества, которую интуитивно для себя определяет герой стихотворения.
Анализировать стихотворение семнадцатилетнего М. Лермонтова «Нет, я не Байрон, я другой…» — и просто, и одновременно сложно.
Просто — потому что юный поэт творит в романтическом (пока ещё) ключе: тут и обязательная «сепарация» от кого бы то ни было, и очень популярный (наряду с мотивом «изгнанничества») статус «странника», противопоставление «ума» и «сердца» («души»), и абсолютная полярность модальностей (возможных судеб, творческих реализаций).
Сложно — потому что автор этого монострофного стихотворения — Михаил Юрьевич Лермонтов, безусловный гений со столь характерной (особенно на фоне «солнечного» Пушкина) брутальной и несколько «мрачноватой» харизмой.
У Лермонтова (возможно, как ни у кого другого из русских поэтов-классиков) — очень конкретные стихи. Это поэзия, в которой высказываемое — высказано до конца, без недомолвок и недоговорённостей.
Этому способствуют избранный размер — четырёхстопный ямб, относительная краткость стихотворения, конфигурация строфы, подчёркивающая цельность и целостность высказываемых мыслей и чувств. Определённо, Лермонтов — поэт мысли, а конкретные его воления — столь же чёткие, как и творимый ритмический рисунок.
Напишите, почему вы считаете данный ответ недопустимым: